Ближе к вечеру Олег, качаемый ветром, добрался до моего кабинета.

— Зёма! Какого лешего?! — заорал я на него, едва увидел на пороге. — Тебе лежать и лежать! Ты сейчас всю мою работу насмарку пустишь!

— Я аккуратненько.

— Ага! Аккуратненько! А потом мне тебя опять вытаскивать! Чудом же выжил!

— Выжил же! Говорят, ты тут зашиваешься?

— Не так, как в первый день. Садись уже, ради бога! Не стой! — Я подскочил и отодвинул ему стул.

— Егор, такое дело… — не послушался он, оставшись стоять.

Олег примолк, а я оглядел его новыми глазами. Теперь, когда костлявая на полпальца разминулась с нами, осознал, как легко мог потерять лучшего друга.

Круги под глазами… Наметившиеся на лбу морщины… Ввалившиеся щеки… Засеребрившиеся сединой волосы… Мундир, который начал на нем болтаться…

И золотой ободок новенького обручального кольца на безымянном пальце.

Хотел сесть на мною же отодвинутый стул, но промахнулся, оказавшись на полу.

Слов не было.

В курсанте Дмитрии Васильеве странным образом сочетались присущие юности максимализм и наивность, привитые дедом рассудительность и циничность, а также собственные врожденные злопамятность и мстительность. Этот гремучий коктейль приводил порой к очень интересным результатам. Как, например, сейчас.

То, что его имя использовали для того, чтобы вынудить брата влезть в опасную придворную интригу, Дмитрию очень не понравилось. Как бы ни относился дед к Потемкиным и их отпрыску, случайно попавшему ему в руки, не кем иным, кроме как младшим братом, Дмитрий Егора не считал. А Горынычу, также очарованному раньше рассказами о неуловимом и успешном разведчике, просто незачем было наговаривать на героя.

Владимир Лопухин-Задунайский моментально перешел из разряда кумиров детства в смертельные недруги. Тихон Сергеевич, отмахнувшийся от подозрений, тоже растерял значительную часть авторитета в глазах подопечного. Будь Дмитрий постарше, он бы затаил свои чувства до норы до времени, выжидая удобного случая, но свойственная молодости бескомпромиссность толкала его на активные действия. К тому же наличие врага уровня главы личной императорской службы охраны и безопасности щекотало нервы и будоражило собственное эго.

Двадцатилетний юнец-недоучка, не имеющий пока даже офицерского звания, связанный по рукам и ногам обязательствами перед опекуном, учебой, практикой и прочими обстоятельствами, против семидесятилетнего генерала и опытного царедворца. Казалось, результат известен заранее.

Не для графа Васильева, внука и последнего ученика главы Тайной канцелярии графа Васильева-Морозова.

В один миг вся оставленная дедом в наследство развернутая сеть агентов при дворе получила вброс: Лопухин-Задунайский — предатель, работает на иностранную разведку! Рискованный блеф, ставящий под угрозу само существование этой сети, но!..

За время ее функционирования часть выбыла по естественным причинам: кто-то уволился и отошел от дел, кто-то умер. А кто-то, как Александр Буратов, из рядовых и младших сотрудников вырос до заметных чинов и званий. Именно на него и еще нескольких человек в первую очередь было рассчитано послание, именно на них в своей мести делал ставку Дмитрий.

И информация пошла!

Из разрозненных сведений о случайно замеченных встречах и разговорах делать выводы было рано, но Буратов! Свалив патрона, он получал реальный шанс занять его кресло, поэтому принялся копать всерьез. А школу он прошел ту же, что и Владимир Антонович, вдобавок многолетняя совместная служба давала представление о привычках начальника, о его способе мышления, о любимых приемах и уловках. Подогреваемый личными амбициями, Александр Глебович сумел добраться до улик. И каких!

Молодость не только наивна, она еще и жестока. Сколько человек полегло и сколько еще поляжет на пути портфеля к императору, Дмитрия не интересовало. И даже защита брата — то, с чего началась эта кампания, — отошла на задний план. Юношу сейчас вели азарт и кураж. Если бы у тихоходной подлодки были весла, Васильев, не задумываясь, заделался бы гребцом. Но приходилось смирно сидеть на отведенном месте и, за неимением другого занятия в тесном отсеке плавсредства, изучать попутчика — весьма интересную персону, судя по замеченным татуировкам. Что общего может быть между братом и этим колоритным персонажем? Профессиональная привычка — а Дмитрий, обоснованно или нет, считал себя таковым! — подзуживала начать общение и, может быть, склонить нового человека к сотрудничеству. Но тот же самый профессионализм нашептывал с другого плеча: «Лучшее — враг хорошего!» И, как бы ни хотелось будущему разведчику приступить к вербовке, осторожность победила.

За сутки с половиной пути спутники едва обменялись десятком слов, что, вполне вероятно, спасло Дмитрию жизнь: едва ли кого-то ненавидел Сорецкий больше, чем представителей Приказа. Приходилось сталкиваться. А все повадки молодого человека просто кричали бывалому преступнику о принадлежности к этому подлому сословию. И дай тот малейший повод, вора бы не удержало ни данное слово, ни потенциальная месть со стороны знакомого аристократа.

Повезло. Волк и волчонок на время спрятали зубы и мирно разошлись на темном берегу Москвы-реки. На этот раз.

ГЛАВА 8

За очень короткий отрезок времени я повторно окинул Земелю новым взглядом. В голове роился целый сонм мыслей, идей, которые, подобно молекулам в броуновском движении, беспорядочно сталкивались, меняли курс, мешали друг другу.

— Ты злишься? — спросил меня этот… не подберу слов для определения.

— Нет. Думаю. Какое уютное место — мой Багряный!

— Если это шутка, то несмешная. — Заломленная бровь на осунувшемся лице смотрелась так же выразительно, как и раньше.

— Ни-ни-ни! — замахал я на него руками. — Какие шутки! Уютнейшее!!! Советую начинать думать так же.

— И какие же предпосылки привели тебя к такому парадоксальному выводу? — Пилот неуверенно преодолел метры, разделяющие нас, и тяжело опустился на пол рядом со мной.

Покосился на него:

— Сделаю вид, что понял эту словесную конструкцию, и, так уж и быть, отвечу. Потому что альтернативой нам с тобой будет еще более уютная квартирка метр на два. Возможно, даже с именной табличкой, но более вероятно, что безымянная и одна на двоих.

— Все там будем, но хотелось бы нескоро. А есть другие варианты помимо озвученных?

— Есть, — не стал развивать тему.

— Тогда почему ты все еще не действуешь?

— Действительно, чего это я? — кривовато усмехнулся я в ответ на изучающий взгляд все еще пребывающего в счастливом неведении Олега.

Встал, отряхнулся. Сарказм сарказмом, а вытаскивать нас из потенциальной ямы нужно было срочно.

— Так на ком я женился, что даже тебя это пугает? — догнал меня у стола вопрос сидящего на полу Земели.

— Всего лишь на старшей дочери императора, Ольге Константиновне Романовой.

Но если я и ожидал какой-то реакции, то явно не такой.

— Жену не отдам! — прорычал Олег, сузив глаза.

— Да кто бы сомневался!

Так… с чего начать?

Пока я медитировал над телефоном, он сам зазвонил.

— Васин!

Чудовищная смесь французского с китайским полилась мне в ухо. И эта тарабарщина звучала сейчас лучше райской музыки.

— Они нашли! — зажав микрофон, ошарашенно проговорил я. — Они нашли!!! — заорал уже в полный голос. — Зёма! Нашли!!! — и продолжил уже более спокойно: — Олег, делай что хочешь, но телебашня должна заработать!

Мои знания о вирусах и способах борьбы с ними ограничивались одним общим курсом по самым распространенным, который проходили на втором году обучения в медакадемии, да еще с глубоким креном на меры профилактики. То есть если и отличались от нуля, то ненамного, — все-таки выбранная специализация полевого хирурга с ними была связана минимально. Но простейшей логики хватало понять, что раз «летучая смерть» — усиленная с помощью алексиума разновидность ветряной оспы, то для победы над ней требуется магически усовершенствовать антитела, вырабатываемые организмом при болезни.